Концерт «Hommage à Maestro Richter» предварительно перенесен на 12 февраля в связи с болезнью исполнителя. Подробности
«Пока живет классическая музыка, в сердцах людей будет жить память о Рихтере — и я очень надеюсь, что вместе с памятью об этом великом музыканте всегда будут существовать „Декабрьские вечера“, символом которых является имя Святослава Рихтера».
— Евгений Кисин
В одном из своих интервью Евгений Кисин признался: «Бетховена я всегда находил слишком сложным». Однако наступил момент, когда музыкант решил погрузиться в то, что Ханс фон Бюлов назвал «Новым Заветом» фортепианной музыки, и подготовил впечатляющую программу из фортепианных сочинений Бетховена, представ, по словам немецкой критики, «грандиозным интерпретатором Бетховена», поражающим «техническим совершенством в сочетании с высокоэмоциональным проникновением в музыку» (Кристоф Калиес).
Выбор бетховенских сонат для посвящения маэстро Рихтеру вполне закономерен, т.к. сочинения последнего из «венских классиков» составляли основу рихтеровского репертуара. Именно с фортепианных сонат Бетховена началось триумфальное покорение Рихтером Америки, а затем и Европы в 1960-е годы.
Евгений Кисин выстроил программу своего концерта, по-рихтеровски тщательно продумав драматургию. Первое отделение открывает подлинный шедевр и вершина раннего творчества Бетховена — «Патетическая соната» (c‑moll, ор. 13), написанная в 1798–1799 годах. Монументальность замысла сочетается в ней с лаконичностью формы, откровенно декларативный театральный пафос сочинения вызывает ассоциации с музыкальными драмами Кристофа Виллибальда Глюка. Новизна, грубо нарушающая привычные нормы изящного стиля и камерного жанра, вполне была оценена современниками и вызвала бурную полемику. «Патетическая» — своеобразный эстетический манифест молодого Бетховена, порывающего с галантными манерами XVIII века.
Продолжают программу 15 вариаций и фуга на тему контрданса из балета «Творения Прометея» Es‑dur, ор. 35 («Героические вариации»), написанные в 1802 году. Героический облик Прометея определил особенности музыкального языка основных тем балета. Контрданс (старинный английский народный танец, звучавший в балете) стал главной темой «15 вариаций и фуги» для фортепиано, а также финала Третьей симфонии («Героической»). Удивительная изобретательность и разнообразие трактовки темы позволяет Бетховену в рамках маленьких частей-вариаций создавать небольшие музыкальные зарисовки, жанровые сценки, масштабные героические полотна, постепенно приводящие развитие цикла к финальной фуге, поражающей контрапунктическим мастерством и мощным звучанием главной темы.
Второе отделение — новый виток спирали. Его открывает Cоната для фортепиано № 17 d‑moll, op. 31 № 2 («Буря»), написанная в трагическом и переломном для Бетховена 1802 году. Одну из самых драматичных и исповедальных сонат Бетховена называют по-разному — «Соната с речитативом», «шекспировская соната», но чаще всего «Буря», опираясь на зашифрованную программу, которую сам Бетховен раскрыл Антону Шиндлеру, сказав: «Прочтите-ка „Бурю“ Шекспира». Соната № 17 продолжает линию сонат-фантазий. Напряженно-страстный характер высказывания, с одной стороны, наследует традиции барокко и классицизма, а с другой предвосхищает поэтику романтизма, создавая «музыку, в которой уже звучит и беззащитность шубертовских скитальцев, и глинкинское „не искушай“, и трагическое бунтарство героев Листа и Вагнера, и... мистический полет будущих сильфид, виллис и прочих стихийных духов» (Лариса Кириллина). И снова после драматической кульминации следует ослепительный в своем мажорном блеске финал — Соната для фортепиано № 21 C‑dur, op. 53 («Аврора»), созданная в 1803–1804 годах. Одна из самых трудных и грандиозных сонат, полностью порывающая с салонным музицированием XVIII века, она открывает новые горизонты фортепианной техники, гармонии, фактуры, и смело бросает вызов не только XIX, но и XX веку. В этой сонате нет конфликтной драматургии, она исключительно средствами фортепиано рисует картины мироздания, это природа в ее космическом измерении. Титаническая мощь и энергия I части сонаты сменяется «ночной» статикой ноктюрна (II. Интродукция), из которого незаметно прорастает тема виртуозного рондо, в своем развитии, создающего монументальную фреску восхода Солнца. Кода «Авроры» — захватывающий дух образ лучезарного сияния и радостного упоения жизнью.
После летнего концерта Евгения Кисина в Эссене Мартин Шран написал: «В постоянной смене моторики и созерцания Кисину удается открыть заветную дверь в мир, в котором музыкальный романтизм соединятся с современностью. И в торжественной поступи вступительных аккордов „Патетической“, и в мягких арпеджио, сверкающих в начале „Бури“ — плотность музыкальной ткани приближается к импрессионистской звукописи. Однако бурные эмоциональные контрасты, возникающие на динамических кульминациях и виртуозных пассажах, легко вырывают слушателя из состояния умиротворенной созерцательности. Бетховенские сочинения полны нервозного возбуждения и энергичного напора, что требует от исполнителя одновременно силы и чуткости. А также естественной виртуозности. И Евгений Кисин идеально воплощает в себе эти качества» (Revierpassagen, 7 июля 2019).
